Зогар Саг
Белые тигры Джамбалора

Душная влажная тьма окутывала этот покой своим черным покрывалом. Это мрак не могли рассеять даже огни бесчисленных свечи, венчавшие собой «башни» и «шпили» замысловатых подсвечников выточенных из слоновой кости, выполненных в виде миниатюрных замков и дворцов. Потеки красного и черного воска, придавали им зловещий вид, заставляя думать о лужах пролитой крови и гари пожарищ нас тенах разрушенных городов. В остальном комната поражала своей роскошью: стены и потолок были выложены яшмой, розовым мрамором и ляпис-лазурью, пол покрывали тщательно выделанные шкуры леопардов, со стен свисали черные портьеры, прошитые золотистыми нитями. Однако за этими портьерами скрывались причудливые барельефы, изображавшие жуткие и страшные картины: пляски скелетов в обнимку с ухмыляющимися клыкастыми демонами, сцены отвратительных казней и пыток перемежались изображениями самых разгульных оргий. В небольших нишах в стенах стояли изображения многоруких божеств с выпученными глазами и высунутыми языками, застывшие в непристойных позах. Несколько золотых, усыпанных драгоценными камнями, кадильниц были выполнены в виде черепов со спиленной макушкой, завершая общую картину смеси роскоши и декаданса. Дымящиеся благовония, наполнявшие комнату приятными ароматами, не могли полностью заглушить исходящий непонятно откуда сладковатый запах гниющей плоти.

Однако все это, казалось, не замечал высокий черноволосый мужчина, одетый в шелк и бархат, украшенный золотом. Он стоял на коленях перед широкой кроватью, красивое смуглое лицо с хищными чертами искажала гримаса одновременно вожделения, гнева и плохо скрытого страха.

- Ракшадеви, вечно сияющая звезда моего небосклона - с восточной горячностью восклицал он - как долго еще ты будешь мучить меня, богиня сердца моего, что жестокосердием своим подобна Катар.

Среди мягких подушек и звериных шкур возлежала молодая красавица, внимающая словоизлияниям своего воздыхателя. Она явно принадлежала к иной расе, нежели простершийся у ее ног мужчина – на это указывали молочно-белая кожа и миндалевидные зеленые глаза. Золотой нагрудник украшенный золотом и драгоценными камнями прикрывал волнующие полушария, множество золотых колец и браслетов усеивали тонкие запястья и изящные лодыжки. Длинная юбка из зеленого шелка спускалась до самых пят, но многочисленные разрезы до самых бедер мало что оставляли воображению. Во всей фигуре девушки, в каждом ее движении проступала сводящая с ума чувственность, которая, казалось бы, заставила возбудиться и столетнего отшельника.

-Ради тебя я предал своего господина, собственноручно влив яд в кубок князю Балараме. Двадцать предводителей самых знатных кшатрийских семейств брошены в яму со змеями, а все их вассалы и слуги сейчас украшают колья, выставленные от Джамбалора до самой Химелии - все потому, что я выдал тайну и заговор против Зарир-хана был разоблачен. Сколько еще я должен доказывать, что моя страсть не знает преград и я готов пойти на все ради тебя? Сколько еще ты будешь мучить меня ожиданием, о прекраснейшая?

Ракшадеви задумчиво посмотрела на него.

-Да ты и вправду много сделал для меня, Виран Сингх - мелодичным голосом пропела она - и впрямь заслуживаешь награды.

Раздвинулся разрез на шелковой юбке, обнажая стройную ножку и точеная ступня коснулась подбородка вельможи, заставляя его вздернуть голову. Виран Сингх, словно обезумев, осыпал ногу поцелуями, раздвигая полы шелкового одеяния и поднимаясь все выше. Запах чистой молодой кожи сводил его с ума, он хотел подняться и повалить девушку на кровать, но одно только движение узкой белой ладони вернуло его обратно:

-Не так быстро Виран Сингх - рассмеялась Ракшадеви, поворачиваясь так, чтобы разрезы еще больше обнажали тело - продолжай.

Язык и губы князя, наконец, проникли туда, куда хотела зеленоглазая красавица, с ее губ сорвался длинный сладострастный вздох. Князь, уже не контролируя себя, навалился на девушку всем телом, срывая с нее невесомые одеяния и рыча от животной страсти. Не замечая ничего вокруг себя он не видел как колыхнулись черные портьеры на стене и не слышал странного звука, заглушенного сладострастными стонами.

Чудовищная боль обрушилась на его затылок, заставив его раскрыть рот в беззвучном крике. Какая-то невероятная сила оторвала его от кровати, подняла в воздух и резко швырнула на пол. Послышался сухой треск и в угасающее сознание князя еще успело прийти понимание, что это ломается его собственная шея. Последнее что он увидел, перед тем как его взор заволокла тьма – Ракшадеви приподнявшаяся на локтях.

Молодой тигр, прятавшийся до сих пор в одном из боковых коридоров, со злобным рычанием терзал безжизненное тело Виран Сингха. Шкура зверя была странного цвета - светлая, почти белая с черными полосками. Ракшадеви словно завороженная смотрела на то, как ее несостоявшийся любовник, превращается в груду мяса и жестокая улыбка искривила ее пунцовые губы.

-Грязная тварь - выплюнула девушка - как мог ты подумать, что я отдамся такому ублюдку как ты.

При звуке ее слов тигр прервал свое занятие и приподнял окровавленную морду. Его полыхающие желтым цветом глаза встретились с колдовскими зелеными очами Ракшадеви. Какое-то время они оба смотрели друг на друга, затем зверь мягко запрыгнул на ее ложе, оставляя кроваво-грязные следы на подушках. Его оскаленная морда приблизилось к лицу Ракшадеви, на которую жарко пахнуло запахом протухшего мяса. Огромная лапа со втянувшимися когтями мягко опустилась на грудь девушки придавливая ее к кровати.

Видения…Прекрасные и ужасающие, пленительные и унылые - они сопровождают меня всю жизнь. Стоит мне погрузится в сон, и я переношусь во времени на сотни? тысячи? десятки тысяч лет назад? Я прожил множество жизней во всех странах и эпохах, был королем, полководцем, ремесленником, жрецом, преступником, рабом. Я завоевывал Дакию вместе с легионерами кесаря Траяна, был рыцарем Ордена Меченосцев погибшим в битве при Сауле, ацтекским жрецом вырывавшим сердце из человеческой груди на вершине окровавленного теокалли, запорожским казаком вместе с гетманом Сагайдачным грабящим предместья Стамбула…

Видения…Единственное, что осталось прикованному к инвалидному кресле калеке.

Мое имя Джеймс Эллиссон и я помню всех, тех, кем я был в прошлой жизни. Не спрашивайте у меня как - я и сам не знаю этого. Я и вправду помню тех, кем я был в прошлой жизни- все эти люди, раз за разом предстают моему внутреннему взору, едва я погружаюсь в сон. И все они - это я. О сколько исторических загадок и вековых тайн было раскрыто, если бы историки мне поверили. Но я не жажду людского признания, к тому же многое из того, что я расскажу, разрушит все общепринятые концепции и школы, устоявшиеся мнения и идеологические мифы. Однако эпоха, о которой я хочу вам поведать, лежит за пределами познания современной науки. Это мрачная и кровавая сага, действие которой происходило во времена, которые современная наука считает младенчеством человечества. Однако это не так – в те времена лишь завершался очередной цикл его развития и рушились величественные империи и низвергались троны владык полумира. Тогда же жил и я, тот, кого называли Кэннахом-киммерийцем.

Долгое время наш народ проживал в горах на северо-западе земли, которую тысячелетия спустя назовут Европой. Наступление ледников сорвало нас с места, вынудив отходить на юг. Вслед за нами двинулась и народы Севера - рыжие ваны и асы с волосами цвета золота. Они всегда воевали с нами и на юге старая вражда отнюдь не ослабла.

Некогда на юге существовали богатые и могущественные государства в незапамятные времена созданные племенами хайборийцев: Аквилония, Немедия, Коф и другие. Но во времена киммерийского Исхода, эти страны превратились в полулегендарные предания о прошлом. Они давно уже пали под натиском наших извечных врагов, размалеванных дикарей-пиктов, ранее обитавших на самом западе континента. Теперь же под их властью была половина Хайбории. Восточные же земли отошли племенам кочевников-гирканцев и их более цивилизованным собратьям из Туранской империи. От государств Хайбории остались жалкие осколки - бывшая аквилонская провинция Гандерланд, Немедия в которой правили потомки асов-наемников. Наш старый враг, Гиперборея, доживала свои последние дни, не выдерживая двойного натиска - асиров с запада и гирканцев с востока.

Киммерийцы ураганом прошли через всю бывшую Хайборию: мы стерли с лица земли Гандерланд, дали несколько ожесточенных боев пиктам, утопили в крови северные области Немедии. В Карпашских горах киммерийцы разбили гирканцев и открыли себе дорогу к Шадизару, долгое время бывшему столицей объединенной гирканской империи. Мы разрушили этот город и вырезали всех, кто в нем находился. Восточная империя была уже не та, что в эпоху первых завоеваний - многие эмиры и каганы становились все более самостоятельными в своих владениях, все меньше оглядываясь на верховного владыку в Шадизаре. Некоторые гирканские орды даже переходили на нашу сторону - старые обиды и распри оказались сильнее кровного родства. От кочевников киммерийцы переняли искусство верховой езды, пересев на лошадей, но, отнюдь не утратив навыков боя в пешем строю. И то и то пригодилось нам, когда мы ураганом обрушились на старое гирканское королевство Туран, раскинувшееся у берегов внутреннего моря Вилайет - будущего Каспия. Мы не щадили никого - целые города предавались огню и мечу и цветущие области превращались в окровавленные пустыни. Грандиозная битва произошла под стенами Аграпура - старой столицы Турана, куда бежал гирканский король из гибнущего Шадизара. Три дня и три ночи мы осаждали этот город и ярость наша не знала границ, когда мы, наконец, взобрались на стены и ворвались на улицы. Все пленники были принесены в жертву Морриган - богине войны и смерти, которую на чужбине мы стали почитать даже больше чем Крома, Владыку Могильных Курганов. Десятки тысяч пленников были казнены, а их головы насажены на колья у городских стен во славу богини, а сам Аграпур мы предали огню. Так был сломан хребет гирканской мощи. Сломленные, разуверившиеся в своих силах кочевники разрушали города и, гоня перед собой сотни рабов, уходили в северо-восточные степи, откуда они некогда явились на запад. Киммерийцы заняли их место в землях бывшего Турана. Однако вскоре вспыхнули старые распри меж кланами. И вот тогда тысяча молодых киммерийских воинов из разных кланов, вместе со своими женами решили уйти от моря Вилайет, чтобы поискать себе родину где-нибудь на юге. Нашим предводителем был Родрах Лакхейш- один из величайших киммерийских воителей, поджарый словно степной волк в чьих черных волосах уже блестела седина. Но годы не убавили не крепости рук, ни свирепого блеска синих глазах, холодных, словно голубой лед, покрывавший ныне горы нашей покинутой родины. Он ушел с нами, потому что рассорился с военным вождем своего клана. Вместе с ним ушла его дочь Гиана - черноволосая красавица с огромными синими глазами. Многие из наших молодых воинов, хотели бы связать с ней, еще незамужней свою судьбу, но дочь великого воителя еще не был готова обременить себя семейной жизнью. Наши женщины сражались, при необходимости, наравне с мужчинами и с пояса короткой шерстяной юбки Гианы уже свисало несколько гирканских скальпов.

Я, как и многие надеялся, что рано или поздно Гиана выберет воина, с которым захочет создать семью. Себя же я считал достойным такой девушки - я был молодым, сильным воином, имевшим, несмотря на возраст, множество битв за плечами. Мне было четырнадцать лет, когда я взобрался на стену Аграпура, став одним из первых воинов сцепившимся с врагом в рукопашной. И сейчас я шел на юг, надеясь, как и все остальные, мечом взять все, что могут дать те богатые земли.

Покинув туранские степи пройдя сквозь плавни на южном берегу Вилайета, мы вступили в горы Химелии. Мы еще не забыли тех времен, когда киммерийцы жили на северо-западе, поэтому переход через горы не был труден для нас. Но в пути нас атаковали племена афгулов, решившие, что чужаки в незнакомых горах будут легкой добычей. Они напали ночью, когда мы стали лагерем в одной из укрытых от ветров горных долин. Внезапно ущелья исторгли полчища визжащих горцев, размахивающих кривыми саблями. Они кричали, что вырежут всех наших воинов и сложат наши головы у алтарей своих богов, а наши женщины станут рожать детей храбрейшим воинам афгулов. Пускай мы не понимали их - нам не нужны были оскорбления, чтобы пробудить в себе священное безумие битвы. Взывая к Крому и Морриган, распевая свои дикие воинственные песни, киммерийцы обрушились на врага, ошеломленного нашим сокрушительным натиском. Мы смяли и разметали визжащую толпу - афгулам наверное, показалось, что все демоны из древних легенд ожили, разом возжаждав их крови. Оставшихся в живых мы загнали в одно из ущелий, где окончательно павшие духом горцы бросали оружие, сдаваясь на милость победителей. Мы могли вырезать их всех, но Родрах рассудил иначе, отпустив на волю тех, кто сдался добровольно. Возмущенным воинам он объяснил, что нам нужно беречь силы для сражений на юге. И он поступил верно - на следующий день прибыли послы от вождей афгулов, предлагавших нам мир. Горели костры, гремели барабаны и под их гром смешивали кровь афгулы и киммерийцы, вступая в побратимство. А нас пригласили в одну из афгульских деревень где в нашу честь был устроен пир. Жарились целые туши баранов, рекой лились хмельные напитки, и красивейшие горянки танцевали в нашу честь. А Родрах сидел у костра вместе с вождями афгулов, рассказывавшими ему о землях по ту сторону гор.

Еще в Туране мы слышали о богатых землях сказочной Вендии, все еще стонавшей под пятой гирканских властителей. Как рассказали афгулы, ближайшим к нам государством был великий город Джамбалор, лежащий в плодородной долине Лхамапура. Там еще со времен первых завоеваний правили каганы рода Шарканидов, даже в лучшие годы Гирканской империи, лишь номинально подчинявшиеся Шадизару. Власть кочевников не была прочной - крестьяне восставали против притеснений гирканцев, вендийская знать- кшатрии, постоянно плела интриги, афгулы и другие дикие племена, пользуясь раздорами в стане врага, вторгались в долину, убивая и грабя. Казалось, недалек был тот день, когда вендийцы сбросят чужеземное иго. Однако пятнадцать лет назад в Джамбалор пришел Зарир-шах, один из туранских эмиров, бежавший на юг, еще до того, как киммерийцы появились на берегах Вилайета. Вместе с ним явилось пять тысяч вооруженных до зубов туранских воинов и отряды лучников-шемитов. Каган Джамбалора, Далан-хан вышедший со своим войском был разбит - не в последнюю очередь потому, что войска кшатриев, в решающий момент бежали с поля битвы. Наследники Далан-хана, сами открыли ворота новому завоевателю и с тех пор Зарир-шах правил в одном из богатейших городов Вендии. Он был деспотичен, решителен и жесток. Жесткими мерами он приструнил и вендийскую и гирканскую знать, потопил в крови все восстания, переманил на свою сторону фанатиков-убийц богини Катар. Новые поборы легли тяжким бременем на и без того задавленный народ, тысячи людей продавали в рабство за долги в южные княжества, красивейших девушек забирали во дворец повелителя, где они пропадали без следа. Зарир-шах разгромил афгулов, попробовавших заново напасть на город и теперь горцы лелеяли планы мести. По словам афгульских вождей в горах скрывается множество беженцев из Джамбалора и они с радостью примкнут к любому врагу тирана.

Высокие воины с черными как смоль волосами ехали верхом на низкорослых мохнатых лошадях по узким горным ущельям. На их поясах висели длинные прямые мечи, немного непривычные для этих восточных краев, лица некоторых были покрыты странными узорами. Ярко-голубые глаза и светлая кожа говорили о том, что эти люди не были уроженцами здешних мест. Но кем бы они не были, каждое движение, блеск глаз настороженно поглядывающих по сторонам выдавали в них опытных воинов. Вслед за ними ехали афгульские всадники - их легко можно было опознать, по хищным ястребиным лицам, тюрбанах и кривых саблях на поясе. С ними же ехали и смуглые люди в легких доспехах, судя по всему - вендийцы….

-Афгулы, беженцы из Джамбалора и неизвестные варвары с севера! И все идут к нам.

Говоривший эти слова был высоким немолодым мужчиной в ниспадающем одеянии из черного бархата. Бритый череп венчала небольшая остроконечная шапка, покрытая замысловатыми узорами из серебристых нитей. Относительно светлый оттенок кожи и ястребиный профиль выдавали в нем вендийца высокой касты. Сейчас он смотрел в небольшой хрустальный шар, покоящийся на возвышении из черного мрамора. Именно там отражалась картина, привлекшая такое его внимание.

-Их не больше пяти тысяч - продолжал он - причем чего-то стоят там только эти северяне. Да и то, в чужих краях, почти без доспехов - на что они рассчитывают, идя на Джамбалор? Зарир-шах просто раздавит их.

- Дай посмотреть, Калихара - раздался нетерпеливый голос и вендиец поспешно отошел в сторону, уступая дорогу Ракшадеви. Жрец Ханумана, одного из самых жутких богов Вендии не чувствовал ни малейшего возбуждения глядя на это совершенное тело, едва прикрытое черными одеяниями. Сама же зеленоглазая колдунья с недоброй улыбкой смотрела на черноволосых варваров и странные слова на давно забытом языке срывались с ее уст. Она пугала Калихару даже сильнее, чем собственные боги и демоны. Настоящее ее имя было тайной для всех, а нынешнее было дано в честь вендийских демонов мрака. Эта женщина появилась во дворце после воцарения Зерир-шаха и считалась всего лишь одной из жен в гареме владыки, но жрец знал, что тот побаивается ее. Он никогда не вызывал Ракшадеви в свою спальню из ее уединенных покоев в западной части дворца. В то же время многие из аристократов Джамбалора принимали участие в утончено- кровавых оргиях, что проходили в время от времени в покоях Ракшадеви - и которым даже не думал препятствовать Зерир-шах. Однако были дни, когда колдунья накрепко запирала крепкие бронзовые двери своих покоев и странные, пугающие звуки раздавались оттуда вгоняя в дрожь даже самых храбрых обитателей Джамбалора. Жрец был одним из немногих знающих причины такого затворничества, и знание это приводило его в ужас. Он всю жизнь творивший жуткие вещи во имя своего мрачного бога, трепетал перед этой женщиной, чувствуя ее силу, многократно превосходящую знание черной магии. За пятнадцать лет пребывания в Джамбалоре, Ракшадеви ничуть не постарела, оставаясь все такой же молодой и красивой, и Калихара невольно вздрагивал при мысли о том, в каких черных непостижимых безднах находится исток жизни этой девушки.

-Они идут - чуть слышно прошептала она, кончиками пальцев касаясь хрустальной сферы- те о ком, говорили мои покровители из мрачных миров по ту сторону звезд. Сыны холода и стали, дети страны накрытой вечной тенью.

Он слегка повернула шар и тот поменял ракурс - теперь было четко видны первые ряды черноволосых воинов. Впереди шел немолодой воин, все тело которого казалось, было перевито жилами. Рядом с ним шла молодая красивая девушка, с развевающимися черными волосами. Вот один из шедших рядом с ней молодых воинов что-то сказал ей, улыбнувшись при этом и она сверкнула белыми зубами в ответ. Она со смехом сорвала с пояса короткий мечи и прочертила им в воздухе несколько фигур- глаз попросту не успевал за ее движениями.

-Вот она – прошептала Ракшадеви, почти любовно поглаживая шар кончиками пальцев, словно это был не холодный хрусталь, а что-то совсем другое.- Вот та, о которой говорили духи - молодая невинная девушка, воительница из доселе непобедимого дикого племени. Клянусь Сетом и Деркето, она должна достаться мне живой.

Черные свечи продолжали мерцать и словно в такт им зловеще поблескивали глаза колдуньи.

Вот уже двое суток как мы со своими новыми союзниками покинули Химелийские горы и шли по равнине Лхамапура. Смуглые жители здешних деревень относились к нам со страхом и недоверием, но не разбегались и тем более не пытались оказывать нам сопротивления. Обобранные до последней нитки гирканскими хозяевами, крестьяне не желали проливать за них кровь. В горах скрывались разрозненные шайки противников Зерир-шаха - от мятежных кшатриев до обыкновенных преступников. Все они настолько ненавидели нынешних владык Джамбалора, что были готовы отдать город на разграбление варварам или даже уничтожить его, чем продолжать терпеть нынешнее положение дел. От них, мы узнали, что на кшатриев Джамбалора надеяться не стоит - все кто пытался бороться с гирканцами были истреблены или бежали, остались лишь те, кто не словом, а делом доказал свою преданность захватчикам.

На третий день пути мы увидели могучие городские стены Джамбалора и нависающие над ними сияющие золотом купола его исполинских дворцов и белоснежные шпили из чистого мрамора. Множество башен, минаретов, зубчатых стен и других причудливых переполняли этот город, своим величием, превосходящим Аграпур, Шадизар и все города, когда-либо попадавшиеся на пути нашему народу. Однако когда расстояние между нами и Джамбалором стало меньше десяти миль путь к нам преграждало закованное в сталь войско туранского эмира, что вышло из города,. Не знаю, кто предупредил Зарир-шаха - колдовство черных жрецов, о которых нам говорили вендийцы, или постарался кто-то из его лазутчиков на равнине. Однако нас это не пугало - мы даже радовались возможности встретиться с врагом лицом к лицу, пусть даже и враг этот намного превосходил нас численностью.

Впереди скакали легкие гирканские всадники, в меховых, несмотря на жару, головных уборах и легких доспехах. У каждого из них с пояса свисала кривая сабля, но самым главным и страшным оружием их был легендарный гирканский лук. В раскосых глазах плескалось не было и тени свирепого веселья степняков с которым они жгли деревни восставших крестьян – только ненависть к варварам уничтоживших империю их предков. За ними шла шемитская пехота - смуглолицые, крючконосые воины с курчавыми черными бородами в серебристых панцирях и остроконечных шлемах. На флангах войска располагалась тяжелая кавалерия туранцев а в самом центре шла главная ударная сила войска Зерир-шаха - с полсотни бронированных слонов. Родрах, же построил подвластных ему воинов следующим образом - по бокам установил конных лучников-афгулов и кшатрийские отряды. Вперед же послал вендийских разбойников с луками. Наш вождь уже сталкивался с боевыми слонами и знал, что они не так непобедимы, как кажутся сначала - достаточно проворные воины, с острыми мечами могли потеснить и даже обратить в бегство этих великанов, нанося удары им в ноги и хобот. Киммерийцы же спешились и шли вперед почти без доспехов – единственной нашей защитой были лишь длинные щиты, окованные бронзой.

Протрубил горнист и туранское войско двинулись вперед. Лучники осыпали друг друга стрелами, причем гирканцы наносили больший урон - сказывалось их численное превосходство. Однако афгулы огрызались вполне результативно - их луки были мощнее, а тяжелые стрелы пробивали легкие доспехи гирканцев. Нам же до поры хватало собственных щитов. Сами мы так же стремились сцепиться с врагом в рукопашной. Однако у Зерир-шаха первого не выдержали нервы - он швырнул вперед слонов, надеясь разом разрешить ход войны в свою пользу.

Вновь протрубил горнист и словно в ответ ему заревели огромные звери, перед которыми спешно расступалась пехота. Но что это? Вот серый великан ухватил хоботом одного из шемитов и со всей силы грохнул его об землю. Вот другой слон, оглушительно трубя, развернулся и обрушил всю массу своего тела на тяжелую конницу туранцев. Боевые слоны, словно сойдя с ума, врывались в войско Зерир-шаха, топча и пронзая бивнями, лошадей и людей, превращая их в кровавую грязь. Теперь уже шемиты и гирканская конница, расстреливали обезумевших собственных слонов, которые, даже не пытаясь спастись, по-прежнему продолжали втаптывать войско Зерир-шаха в пыль.

Нашим противникам все-таки удалось уничтожить обезумевших слонов, но тут же им пришлось встретиться уже с нами. Киммерийцы стремительно пробежали расстояние, отделявшее их от гирканцев, вендийцев и шемитов и обрушились на них подобно смертоносному тайфуну. Полуголые, завывающие, словно духи из преисподней киммерийцы были обуяны священным безумием Морриган, мечами и боевыми топорами, раскалывая черепа, отрубая головы, разрубая врага на части. И без того деморализованные, враги бежали от нас, а мы преследовали их словно волки овец.

Я так и не узнал - был ли Зарир-шах среди тех воинов, которых затоптали обезумевшие слоны или его сразил меч одного из моих братьев. Не знал я и того, что за безумие обуяло вражеских боевых слонов. Но я, как и все остальные знал главное - туранское войско разбито наголову. Путь на Джамбалор открыт.

На стенах вендийского города уже стояли его защитники, стрелявшие в нас из луков и пытавшиеся нас облить горящей смолой. Однако наши союзные лучники тоже ответили градом стрел и под этим прикрытием мы карабкались наверх, прижимаясь к стенным и цепляясь за каждую щель в каменной кладке. Горцы от природы, мы не знали еще стен на которых не могли бы взобраться.

Поднявшись на стены, мы вновь вступили в ожесточенный бой, и враг бежал, не выдержав нашего сокрушительного натиска. Вскоре на улицах Джамбалора закипела резня. Горожане пытались оказывать сопротивление, но тщетно - нас обуянных жаждой крови было невозможно остановить. Еще больше зверствовали наши союзники-афгулы, вымещая на жителях Джамбалора многовековую ненависть горцев к вендийцам. Но и нам пришлось платить кровавую дань за каждую улицу, особенно ожесточенное сопротивление мы встретили возле исполинского королевского дворца где еще стояли остатки армии Джамбалора. С устрашающим хохотом мы вновь и вновь погружались в кровавое безумие битвы. Мой взгляд упал на Гиану - она рубилась с неменьшей яростью, чем мужчины, весело смеясь, когда ей удавалось свалить очередного врага. Вендийцы избегали вступать с ней в бой - им, считавшим войну исключительно мужским делом, киммерийка казалась сверхъестественным существом. Вся покрытая кровью врагов, с яростно горящими синими глазами и развевающимися черными волосами, Гиана и впрямь походила на одну из богинь-воительниц варваров.

Зарубив очередного гирканца, я выпрямился во весь рост, откинув со лба мокрые от крови черные волосы. Мой взгляд случайно упал на одно из стрельчатых окон дворца, что сейчас было распахнуто настежь. И замер - на подоконнике восседала пугающая фигура - безобразное существо с полыхающими алыми глазами. Я поначалу даже покрутил головой, чтобы уверится, что мне не мерещится это создание, которое я поначалу принял за огромную обезьяну. Оно же не обращало на меня никакого внимания – его взгляд был устремлен совсем в другую сторону. Проследив за ним, я как бешеный рванулся вперед, но поздно - чудовище наклонилось и камнем ринулось вниз. За его спиной распахнулись два черных перепончатых крыла. Словно исполинский черный коршун из поднебесья он рухнул вниз и тут же цепкие когтистые лапы ухватили за плечи Гиану. Крик полный боли и гнева вырвался из уст девушки и тут же крылатое чудовище взмыло кверху. Я видел, как оно подлетело к одному из окон дворца и залезло внутрь.

Дальнейшее я помню плохо. Кажется, я, обезумев от бешенства, удвоил свой натиск. Кажется, точно так же ожесточенно рубилось и множество других воинов. Яростнее всех дрался Родрах. На плечах отступающих воинов вломились мы внутрь дворца. Но где искать Гиану мы не знали - дворец был огромен настолько, что напоминал своего рода небольшой город. Подумав мы решили разделится на отдельные отряды. Вместе со мной отправилось еще пятнадцать молодых воинов - каждый из них, подобно мне считал себя достойным взять в жены дочь вождя. Немного поразмыслив, мы отправились в западное крыло дворца, так как в одном из его окон скрылась крылатая тварь.

Подземный храм Ханумана был включен в дворцовый комплекс десять лет назад- такова была благодарность Зарир-шаха, жрецам подержавшим его во время захвата власти. Впрочем говорили, что истинная причина такого благоволения туранцев к темному богу- воля его таинственной наложницы поселившейся по соседству с храмом. Жрецы Ханумана и Катар при поддержке владыки выжили из города служителей религию светлого Асуры. Отныне изуверские обряды и непристойные оргии стали главной составляющей религиозной жизни Джамбалора, молодые девушки и юноши сотнями исчезали за дверями храмов черных богов- чтобы никогда уже не появится вновь.

В одном из подземных покоев, на пропитанных кровью бархатных подушках лежал Калихара. Смуглое лицо жреца покрылось пепельной бледностью, его черное одеяние было разорвано в клочья, а на теле зияли страшные раны, из которых текла кровь. Над ним нависало бронзовое изваяние богини, множество рук которой держало черные и красные свечи. Неожиданно дверь в комнату распахнулась и на ее пороге появился огромный полуголый варвар с гривой черных волос и полыхающими гневом ярко-синими глазами. В руке он держал окровавленный меч.

-Вендийский пес - хрипло сказал он на гирканском языке - где белая пленница?

Вслед за ним появилось еще два воина, такого же угрожающего вида, один из них зажимал рукой пробитый бок, сквозь сжатые пальцы струилась кровь. Калихара посмотрел на них и смертная мука отразилась на его лице:

-Осто…рож…но - едва выдохнул он. Первый из воинов недоуменно посмотрел на жреца и подошел поближе. Калихара глазами показал ему куда-то вверх.

За спиной воина послышался какой-то шелест, потом короткий крик. Кэннах стремительно обернулся назад, чтобы увидеть жуткую картину - над телом его товарища стоял огромный черный монстр - похожий на человека, но в полтора раза выше любого из людей. За его спиной складывались огромные перепончатые крылья. Видимо он подстерегал добычу сверху и теперь обрушившись на нее, сразу же сломал шею одному из воинов. Второй из-за раны не успел вовремя среагировать- он попытался ударить мечом, но черная тварь перехватила его руку и в то же время острые зубы хищника впились в горло юноши. Однако и умирая тот, сумел выхватить рукой кинжал и вонзить его в кожистую перепонку крыла. Чудовище с криком боли отшвырнуло от себя раненого воина и повернулось в сторону мчащегося на него третьего воина. Он бы тут же взмыл наверх, но раненое крыло не дало ему быстро набрать высоту. В отчаянном прыжке крылатый монстр попытался вцепиться в горло киммерийца, но тот увернулся и тут же острый меч пронзил сердце твари. Черное чудовище рухнуло на землю, конвульсивно хлопая огромными крыльями.

-Ты…убил его!- выдохнул жрец от изумления даже забывший о своих ранах.

-Да, убил- проворчал воин, вытирая меч обрывком бархатной портьеры. - Пятнадцать человек вышло со мной в этот поход и все они мертвы - кто-то погиб в схватке с храмовой стражей, кто-то попал в ловушки в ваших проклятых подземельях, двоих последних убила эта тварь - он кивнул в сторону издыхающего чудовища. - Но клянусь Кромом и Морриган, ни человек, ни зверь, ни дьявол не остановят Кэннаха спасающего женщину своего народа. Ты и так умираешь - скажи же напоследок мне, где она. Судя по тому, что с тобой сделала эта тварь - ты не в ладу с теми, кто ее украл. Скажи мне это - и я клянусь всеми богами нашего народа, что отомщу еще и за тебя.

Пепельно-бледное лицо исказилось в гримасе смертельной боли.

-Это…она…проклятая ведьма…Ракшадеви…Она с самого начала хотела заполучить…вашу женщину…и для этого ей понадобился этот спектакль…Ей плевать на Джамбалор и всех кто в нем живет…из-за ее колдовства взбесились слоны войска Зерир-шаха…она хотела чтобы вы вошли в город …это тоже такое…жертво…приношение…я уже сам не пойму кому… и зачем…Я слишком поздно понял ее замысел…хотел предупредить Зерир-шаха…отдала меня этой твари…последний из древней расы, правившей миром до человека…

Кээнах нетерпеливо встряхнул умирающего, поняв, что он бредит.

-Соберись жрец! Где она?

Калихара поднял на него мутные глаза.

-Ведьма унесла ее в самые глубины храма…там все ее сторонники…надеются, что колдовство спасет город…глупцы…Надави на третью снизу правую руку Катар и откроется потайной ход…там найдешь сам, если боги будут милостивый к тебе…ловушек больше нет…они все были на том пути которым ты прошел…если они все сработали…значит назад будет безопасно…если вернешься из подземелий Ханумана…

С этими словами жрец вздохнул в последний раз и умер с именем своего бога на устах.

Обезумев от гнева и страха за любимую, я мчался по извилистым подземельям, обуянный только одной мыслью - найти Гиану, спасти ее или покарать убийц, если уже поздно. Кровавая пелена бешенства застила мне глаза, я все больше чувствовал, как мною овладевает священное безумие Морриган. Сама богиня была моим проводником, безошибочно указывающим мне путь к цели. Я уже видел где-то внизу мерцание множества огней и слышал заунывные песнопения и гнев и ужас переполняли меня при мысли, какие муки претерпевала там моя любимая, моя Гиана.

Неожиданно коридор кончился, и я оказался на обширном балконе, нависавшем над огромным залом. Внизу подо мной я видел не меньше сотни коленопреклоненных мужчин и женщин. Судя по богатству одежд и множеству украшений, это все была высшая знать Джамбалора - вендийская и гирканская. В их глазах читался священный экстаз, граничащий с безумием, они в благовейном восторге протягивали руки к огромной статуе безобразного обезьяноподобного бога озирающего своих почитателей мрачным взглядом красных глаз-рубинов. Несколько кадильниц в виде золотых черепов с отпиленной верхушкой чадили на небольших треногах расставленных на полу.

Перед идолом возвышался черный алтарь, выполненный в форме черной трехступенчатой пирамиды, вроде тех, что еще встречаются в землях Шема- разве что намного меньше. К нижним ее ярусам были прикованы обнаженные девушки и юноши с коричневой кожей, плачущие и умоляющие о пощаде обступивших их безучастных фанатиков. Я едва глянул на этих рабов, мой взор был прикован к стройной черноволосой девушке, прикованной на самой вершине пирамиды. Она была абсолютно голой и я невольно заскрежетал зубами, завидев те похотливые взгляды которые бросают на нее собравшиеся здесь выродки. Полное жизни и дикой варварской силы, стройное тело дочери Родраха, обладало необычайной притягательностью для этих людей с остывшей кровью, давно пресытившихся чувственными наслаждениями. Сама Гиана, лежала с кляпом во рту, но на лице ее непокорно сверкали синие глаза. Над привязанной Гианой стояла молодая женщина, с презрительным прищуром, смотрящая на коленопреклоненную толпу. Черные полупрозрачные одеяния не могли скрыть ее соблазнительного тела. На уложенных в замысловатую прическу черных волосах сияла серебряная диадема, в которой блестели изумруды и сапфиры. В правой руке она держала длинный узкий нож.

Я был готов броситься вниз и насытить свою жажду битвы ударами своего меча, но понял, что только переломаю себе все кости. Поэтому, бросив последний ненавидящий взгляд на разворачивающееся передо мной действо, я вновь бросился вниз. Сбегая по извилистым коридорам, я молча взывал ко всем богам киммерийцев, чтобы не опоздать.

-Гнев богов пал на Джамбалор – громко говорила Ракшадеви, обращаясь к собравшимся - Повелители Мрака обрушили на него свою кару. Глядите - варвары оскверняют наши храмы и грабят дворцы, кровь самых знатных мужей Джамбалора течет рекой по улицам, а их дочери трепещут в грубых лапах дикарей. Но старые Боги не оставят своих почитателей, если мы восславим их сейчас - кровавой жертвой. И да услышат меня Хануман и Катар и пусть злой рок минует город - но обрушится на наших врагов!

С этими словами она плавно, почти играючи, провела острием ножа по горлу одного из рабов. Дергаясь в конвульсиях тот испускал дух, в то время как кровь его обильно стекала по ступенькам на пол. Сладострастный стон пронесся над залом, и вся толпа ринулась к черному алтарю, толкаясь и сбивая друг друга с ног. Мужчины и женщины, с глазами, остекленевшими от наркотических паров расходящегося из жутких курительниц. Все они падали на колени и жадно тянулись губами к стекавшим по ступеням алым ручейкам. Отталкивая друг друга потерявшие человеческий облик вельможи, словно стадо на водопое стремились прорваться к живительной влаге, в то время как жрица медленно вышагивала вокруг алтаря, то и дело, наклоняясь, чтобы перерезать очередную глотку. Рабы даже не пытались уклониться, словно загипнотизированные взглядом колдовских зеленых глаз. Наконец последнее горло было перерезано, а сама Ракшадеви поднялась на алтарь грациозно присев рядом с прикованной киммерийкой.

-Жалкое зрелище, не так ли?- произнесла она, наклонившись к киммерийке и не удержавшись, куснула ее за ухо- какая же ты все-таки....

Гиана отчаянно извивалась, стараясь сбросить тонкую холеную руку, лениво оглаживающую ее высокую грудь. Ведьма же словно и не замечала ее усилий.

-Никогда не могла подумать, что у западных варваров рождаются такие красотки - мурлыкала Ракшадеви, облизывая губы розовым языком - никакого сравнения с этими выродившимися восточными пигалицами - она презрительно кивнула в сторону смуглых вендиек, по-прежнему жадно припадающих к кровавым потекам - Я ведь и сама с Запада, ты не знала об этом? Хотя откуда ты можешь это знать? - Ракшадеви опустила руку на гладкий живот девушки, потом скользнула еще ниже. Глаза ее блестели от возрастающей похоти, грудь возбужденно вздымалась. Гиана пунцовая от гнева и стыда резко дернулась, но цепи крепко держали ее. Ракшадеви мелодично рассмеялась.

-Не растрачивай сил попусту, моя прелестная дикарка. Хотя нет, продолжай, мне так нравится когда ты так зыркаешь на меня своими глазищами. Так вот, на чем я остановилась? Ах да, конечно! Я ведь знатного рода, да, можно даже сказать королевских кровей. Правда, королевства, откуда я родом, давно уже нет, туранцы снесли его с лица земли, но кровь, о да кровь всегда будет давать о себе знать. Потому, что не только кровь жалких царьков ничтожных царств людей, течет в моих жилах.

У подножия пирамиды разворачивалось настоящее безумие, потерявшие человеческий облик придворные стаскивали на пол умирающих рабов, искривленные пальцы впивались в еще трепещущую плоть и рвали ее на части, жадные рты пожирали окровавленные куски мяса. Другие ползали на четвереньках, лакая лужи крови, растекшиеся по полу. Вот один из вельмож столкнулся с женщиной в разорванном шелковом платье, которая пыталась прорваться к подножию пирамиды. Кровожадная похоть засветилась в его глазах, и он с утробным рычанием навалился на женщину, срывая с нее и с себя одежду. Мгновение, и вот уже на полу извивалось два обнаженных тела, перемазанных кровью. Девушки на возвышении с пирамиды смотрели на это широко распахнутыми глазами: Гиана с отвращением, Ракшадеви с вожделением. Ее руки все быстрее двигались по телу киммерийки, в то время как она продолжала свой рассказ.

- Еще только занималась заря хайборийских королевств, когда основательницу нашей династии возжелал Владыка Тьмы. На брачном ложе в королевском замке она породила девочку, имя которой помнят до сих пор. Пусть рушатся троны и рассыпаются прахом царства, пусть раскалывается земля и море поглощает целые страны – но вновь и вновь будет рождаться, та, что будет нести на теле знак Повелителя демонов. Ибо, хотя трусливые вендийцы и прозвали меня именем своей демоницы подлинное мое имя было и остается в веках – Саломея, Ведьма Хаурана!

Ракшадеви со смехом разорвала на себе черное одеяние. Между двумя упругими полушариями алело родимое пятно в форме полумесяца.

-Уже нет ни Хаурана, ни его династии, но кровь Владыки всегда найдет в ком проявится. Я молодо выгляжу, но я очень стара. Я родилась еще до падения Хаурана, когда в нем еще стояли легионы Аквилонской империи. Меня должны были казнить по древнему обычаю, но оракул Иштар уже предрекал гибель Хайбории под копытами гирканских коней. И тогда было решено – пусть проклятие дома Хаурана перейдет на владык Турана. Мне исполнилось два года, когда моя мать, королева Апирта отдала меня вендийскому колдуну возвращавшемуся на родину вместе с караваном. В Вендии я воспитывалась при храмах Ханумана и в тайных святилищах Катар, поклонниками которой были и забравшие меня караванщики. Многие их тайных запретных знаний колдунов той страны, оказались доступными мне. Повзрослев, я покинула Вендию, посетила стигийские города и шемитскую Сабатею, город Золотого Павлина. Когда я узнала о смерти матери, то вернулась в Хауран и воссела на престол, а на следующий год пришли гирканцы. Туранский эмир взял меня в жены и воссел на троне Хаурана, как законный наследник его правителей. Очень быстро я поработила его разум и дала волю своим страстям - о да, мои наставники из храмов Ханумана были бы довольны своей ученицей. Я почитала Богов Мрака – стигийских, шемитских, вендийских, заморанских. На их алтарях не высыхала человеческая кровь, служители темных культов со всей Хайбории собирались в моем дворце. Тогда же стигийский жрец, научил меня секрету вечной молодости - Саломея усмехнулась - ты тоже скоро узнаешь его. Ну, а все остальное, что происходило у нас, очень напоминало вот это - она повелительным жестом указала перед собой - разве что с большим размахом.

На полу сплетались обнаженные тела, перемазанные кровью. Люди сношались словно обезумев от желания, не разбирая пол и возраста партнера. Поблескивающие в свете факелов глаза изваяния Ханумана, казалось, вожделенно взирают на все это. Саломея звонко рассмеялась, не прекращая ласкать Гиану, молодое тело которой, наконец, стало отзываться на эти похотливые поглаживания, вопреки воле своей сгорающей от стыда хозяйки. Саломея снова рассмеялась и отняла руку, со смаком облизав покрытые слизью пальцы.

-Нет, дорогая - сказала она разочарованно простонавшей Гиане- ты пока отдохни.

Она громко выкрикнула еще несколько слов и почти сразу во мраке боковых проходов синим огнем блеснули глаза. Угрожающе урча из темных переходов, выходили огромные белые звери. Участники бесстыдной оргии были так заняты друг другом, что даже не обратили внимания на могучих хищников, неторопливо рассаживающихся по краям арены. Ноздри тигров возбужденно расширялись, почуяв запах крови. Саломея выкрикнула еще несколько слов и самый большой из зверей, не торопясь, двинулся вперед, переступая через корчащиеся в порывах любовной страсти тела. Ведьма соскользнула с возвышения и разлеглась на одной из его ступенек, протягивая руки к подходящему к ней тигру. Ее глаза стали совсем безумными, с губ срывалось какое-то нечленораздельное рычание. Полосатый хищник мягко запрыгнул на пирамиду, его огромный язык прошелся по ноге застонавшей от вожделения ведьмы. Затем огромное тело зверя накрыло хрупкую девушку. Гиана с отвращением взирала на разворачивающуюся перед ней извращенное действо. Замирая от страха, она видела как менялись руки и ноги Саломеи, обившие могучего зверя: на них появлялась густая шерсть, из пальцев вырастали острые когти. Сладострастные вздохи и вскрики, издаваемые колдуньей, звучали все громче и грубее, пока, наконец, не сменились низким рычанием. Вот, наконец, огромный зверь отпрыгнул в сторону, а там, где только что лежала колдунья, поднималась на ноги тигрица с яростно горящими зелеными глазами. Одним прыжком она запрыгнула на верхушку зиккурата и ее когти скребнули камень всего в нескольких дюймах от головы киммерийки. Глядя на по-прежнему предающихся самозабвенной оргии людей, хищница ощерила клыки и из ее оскаленной пасти понеслись жуткие звуки: не человеческие слова и не звериное рычание, что-то среднее и от того - еще более страшное. Это стало своего рода сигналом - белые тигры до этого неподвижно сидевшие по краям зала, с глухим рычанием сдвинулись со своих мест. Обезумевшие от похоти и курений дурмана вендийские вельможи, воины и куртизанки все-таки сумели осознать, что с ними сейчас будет. Дикий крик ужаса из десятков глоток слился в один утробный вой, заглушенный довольным рыком хищников. Какое-то время здесь слышался только хруст костей и предсмертные крики людей раздираемых на части огромными кошками. Тигры носились меж беспорядочно мечущихся людей, сбивая их с ног, одним движением когтистой лапы превращая их лица в кровавое месиво, сворачивая шею, с силой не большей чем требуется кошке, чтобы расправится с мышью. Звери, впав в кровавую горячку, убивали, даже не притронувшись к добыче - бросив на полу истерзанное тело, они бросались за следующей жертвой. Весь зал превратился в арену кровавой бойни, перед которой меркли любые гладиаторские бои.

Могучий тигр сидящий на возвышении метнулся в самый центр мельтешащих людских и звериных тел и вскоре торжествующий рык возвестил о том, что ему в лапы угодила первая жертва. Краем глаза Гиана успела заметить, как рядом с ней в воздух взметнулось гибкое белое тело - ведьма-оборотень спешила разделить трапезу со своими дикими слугами. Стройная смуглая девушка, невесть как уцелевшая средь острых когтей и клыков, метнулась к выходу, но удар когтистой лапы отбросил ее на окровавленный пол. Раздался душераздирающий крик и кости несчастной захрустели в клыках тигрицы.

Очень скоро в зале перед идолом Ханумана уже не осталось живых людей, кроме привязанной на вершине зиккурата киммерийки. Огромные кошки, урча волочили тела убитых ими людей обратно к черным дырам входов, чтобы там, в подземельях без помех насладится человеческой плотью. Белая тигрица стряхивая с шерсти налипшие капельки крови, развернулась к возвышению. С каждым своим шагом она неуловимо менялась, словно вытягиваясь в длину и вставая на задние лапы.

-Это был человеческий мусор, выродки обреченного народа - пояснила Саломея вновь вольготно укладываясь рядом с киммерийкой.- Но смертью они сослужили мне немалую службу - куда большую, чем ничтожной жизнью. А вот с тобой мы еще не закончили.

Розовый язычок облизал блестящие губы и в руке жрицы блеснул жертвенный нож.

Проклятые коридоры петляли словно змеи, бесчисленные проходы, ступеньки, ведущие то вверх, то вниз, заставляли меня чувствовать себя зверем в западне. Но Морриган видно и вправду вела меня - неожиданно я наткнулся на длинную узкую лестницу круто уходившую куда-то вниз. Я стремительно кинулся вниз, даже не задумываясь о том, что возможно иду неправильным путем. Цивилизованный человек давно бы переломал себе ноги, несись он по этой лестнице с моей скоростью, для меня же это было все равно, что ровная земля. Наконец я спустился вниз, выйдя в длинный коридор выложенный черным камнем. Стены его украшали фрески изображающие многоруких и многоголовых божеств. Никакого видимого источника света здесь не было и тем не менее темнота здесь не была сплошной - я довольно четко различал предметы. Немного погодя я понял причину этого - через пару десятков футов коридор резко поворачивал и из-за угла чуть заметно мерцало слабое свечение. Весь дрожа от нетерпения я двинулся туда, держа меч наготове, надеясь, что, наконец, достиг своей цели. Когда я завернул за угол, мои догадки превратились в уверенность - впереди светилось яркое пятно, по мере приближения к нему становившееся все больше и больше. Спеша вперед, я не обращал внимания ни на черные дыры боковых туннелей, отходивших от основного коридора, ни на резкий запах, усиливавшийся по мере моего продвижения.

В открывшемся впереди входе я уже видел обширное пространство подземного зала и стоявший посреди него черный зиккурат, когда вдруг послышалось зловещее рычание и от стены отделилось что-то большое и белое. Зловеще сверкнули синие глаза, и я увидел, как передо мной стоит огромный белый тигр. Его морда была окровавлена, длинный хвост бил по бокам, зверь припал к земле, явно готовясь к прыжку. Но и я был слишком возбужден и разъярен, чтобы останавливаться при виде огромной кошки. Я шагнул вперед, занося меч и в тот же момент тигр взметнулся в воздух. Всю силу своих железных мускулов, закаленных в сотнях боев и сражений, вложил я в один-единственный удар- второго я бы просто не успел сделать. Я почувствовал, как меч с хрустом врубается в кость и тут же огромная туша обрушилась на меня, сбивая с ног. Но сталь киммерийского меча не подвела меня - зверь был уже мертв когда упал на меня. Меч разрубил ему голову почти надвое. С трудом выбравшись из под огромной туши, я с явным усилием выдернул свое оружие из черепа зверя и зашагал вперед, слегка прихрамывая на ходу - когти зверя все таки оставили глубокие борозды на моем бедре. К счастью для меня больше впереди не появилось ни одного зверя. С окровавленным мечом наперевес прошел последние футы коридора и вступил в зал. Лужи крови и изуродованные части тел разбросанные по всему полу, привели бы в ужас цивилизованного человека, но не варвара-киммерийца, прошедшего полмира вместе со своим жестоким племенем, оставлявшим за собой разрушенные города и дым пожарищ. Взгляд мой был прикован к вершине черного зиккурата на вершине которого скорчились две женщины, перемазанные кровью. Ведьма словно не замечала меня, все ее внимание было сконцентрировано на ее пленнице. Сжав меч покрепче и мысленно воззвав к Крому и Морриган, я ринулся вперед.

Словно кобра над раненой птицей Саломея нависала над Гианой, держа в руке золотой кубок, обвиваемый серебряной змеей. Глазами гаду служили два небольших сапфира, по ободку сосуда были вытеснены черные знаки - даже мудрейшие из колдунов Вендии не могли бы определить их происхождение. Кубок до краев наполняла дымящаяся кровь, а на предплечье ведьмы зияла огромная рана, из которой все еще выбегали алые струйки. Глаза ведьмы сияли, словно две колдовские зеленые звезды, гипнотизируя и лишая воли непокорную воительницу. С дьявольской усмешкой Саломея поднесла кубок к губам киммерийки и та покорно начала пить.

-Давай, пей мою кровь, кровь Владыки Тьмы - горячо шептала Саломея - стань со мной одним целым. Ты варварская девчонка, даже не представляешь какая честь тебе оказана. Нас свяжет крепче любых уз и оков, мы обменяемся дарами, ценность которых ты даже не можешь вообразить - я дам тебе частичку божественной крови, а ты взамен подаришь мне свою молодость.

Гиана уже допила до конца кубок и Саломея презрительно отбросила его в сторону. Приблизив свое лицо к лицу киммерийки она впилась в ее губы долгим, страстным поцелуем, руки ведьмы блуждали по телу девушки.

Варварский меч бесшумно рассек воздух и вонзился в спину колдуньи, пробив ее насквозь. Кэннах был опытным воином и знал, с какой силой надо будет нанести удар, чтобы не поранить Гиану. Тело Саломеи выгнулось дугой, из ее широко распахнутого рта выплеснулась кровь. Киммериец выдернул меч из тела ведьмы и спихнул ее с зиккурата, с отвращением глядя как оно извивается, словно обезглавленная змея. После чего он стал отвязывать свою потерявшую сознание подругу от черного алтаря.

Дорогу из жутких подземелий я нашел без особого труда, пусть даже мне и пришлось все время нести на руках все еще ни пришедшую в себя Гиану. Я опасался, что мне по пути может попасться один из тигров колдуньи, а то и еще какая тварь еще хуже, но все обошлось. Не попался мне и никто из людей - лишь выйдя из дворца, столкнулся я с группой моих сородичей. От них я узнал, что все во дворце были убиты, сам дворец разграблен и все покинули его. Киммерийцы собирались на огромной площади перед дворцом, а наши союзники-афгулы еще рыскали по городу в поисках добычи. Выслушав мой рассказ о происшедшем в подземелье и подтверждение моим словам от очнувшейся Гианы, Родорах коротко кивнул и отдал приказ всем собираться. Там он объявил киммерийцам, что мы покидаем этот город, хотя раньше думали обосноваться здесь хотя бы на время. Но город уже горел, множество зданий в ходе ожесточенных уличных боев были объяты пламенем и вряд ли нам удалось потушить все разгорающийся пожар. Да и не у кого не было желания оставаться дольше здесь - многие уже слышали о наших с Гианой злоключениях в подземельях дворца. Все были единодушны в желании уничтожить «злой город».

Итак, мы ушли, оставив после себя разрушенный Джамбалор, чьи храмы и дворцы были сожжены, а жители полностью вырезаны - кроме небольшой кучки пленных, которых мы взяли с собой. Мы шли по плодородной равнине, груженные добычей и распевая воинственные песни. Гиана шагала рядом со мной и глаза ее сияли, словно две синих звезды. Вскоре мы опять вступили в горы и там же распрощались с афгулами, разделив с ними добычу. Наши союзники-горцы ушли в свои деревни на севере, а мы решили идти на восток - там за горными перевалами были иные богатые земли и города. Но прежде, чем отправится в новый путь, мы с Гианой принесли клятвы верности друг другу на вершине высокой скалы обдуваемой ледяными ветрами. Присутствовавший здесь Родорах произнес положенные ритуальные слова, призывая Крома и Морриган в свидетели нашего брака. Здесь же холодный камень оросила кровь немногих пленников, взятых нами в Джамбалоре. Затем мы с Гианой удалились на нашу первую брачную ночь в уютную пещеру, в то время как все наши сородичи стали отмечать нашу незатейливую свадьбу.

Причудливые тени от затухающего костра плясали на каменных стенах пещеры. Посреди нее на звериных шкурах, храпел могучий молодой воин. Правая его рука лежала на спине красивой стройной девушки, черные волосы которой рассыпались по мускулистой груди молодого парня. Вот она беспокойно зашевелилась и гибким движением выскользнула из-под руки своего жениха. Приподнявшись на локте, она внимательно рассматривала его молодое лицо, даже во сне преисполненной какой-то не по возрасту глубокой суровости. Неожиданно киммерийка встрепенулась - откуда-то снаружи послышался знакомый звук: низкое басовитое рычание. Радостная улыбка отразилась на лице у Гианы, она вздернула голову и с ее алых губ сорвался ответ.

- Тигр? Где? - Кэннах рывком сел в постели, его рука привычно потянулась к мечу. Но он сразу же забыл об оружии, завидев с каким выражением, смотрит на него его возлюбленная. Такое ядовитое презрение, сочилось из синих глаз Гианы, что Кээнах даже не узнал поначалу свою жену.

-Любимая?- неуверенно сказал он.

Киммерийка рассмеялась и откинула назад длинные черные волосы, бесстыдно выпячивая округлые груди. На глазах изумленного воина на белой коже проступал знак алого полумесяца.

-Кром, Морриган и Ллир! - выдохнул Кээнах. Лицо Гианы приблизилось к нему, его черты вдруг резко исказились и острые клыки блеснули в раскрывшейся влажной пасти.

И это последнее, что я помню из жизни Кэннаха-киммерийца.