ЗАБЫТЫЕ ДЕТИ ГОВАРДА
Василий Попов
22-го января этого года исполнилось ровно сто лет со дня рождения одного из основателей жанра фэнтези — Роберта Говарда.
Нынешнему поколению читателей Роберт Говард известен в первую очередь как автор рассказов о Конане-варваре — одном из самых популярных фентезийных героев всех времен, о чем красноречиво свидетельствует огромная армия писателей, создающих все новые и новые приключение могучего киммерийца. Популярность Конана столь велика, что его фигура практически затмила собой других персонажей, вышедших из-под пера Говарда. Вследствие этого многие поклонники Конана совершенно искренне считают, что его создатель всю жизнь только тем и занимался, что скрупулезно вылепливал образ варвара-киммерийца. Этому заблуждению невольно поспособствовали некоторые издательства, выдававшие рассказы других авторов, посвященные Конану, за произведения самого Говарда, а ряд критиков всерьез утверждали, что огромное количество рассказов, посвященные приключениям иных героев, были чем-то вроде трамплина, который позволил Говарду создать образ киммерийца, ставшего вершиной его творчества.
Соглашаться с этим утверждением или спорить до хрипоты, каждый решит сам. Мне же хотелось в столетний юбилей писателя вспомнить как жизнь самого Говарда, так и его многочисленных героев, большинство из которых сегодня незаслуженно забыты.
Боб, Два Пистолета
Роберт Говард был странным человеком. Он всю жизнь как будто жил на границе вымысла и реальности. Об этом в один голос утверждают все, кто близко знал его при жизни. Первые симптомы необычного взгляда на мир проявились у будущего писателя еще в детстве. Когда Роберту было тринадцать лет, он познакомился с неким Томом Рэем Уилсоном. Между ребятами завязались тесные дружеские отношения, и они проводили вместо довольно много времени. Именно Том первым рассказал биографам Говарда о том, что Роберт никогда не выходил из дома без оружия — большого охотничьего ножа или пистолета. На вопрос, зачем ему оружие, ответ был неизменен — для самообороны. Кого именно опасался юный Говард, так и осталось загадкой.
Спустя год семья Говардов переезжает в Новый Орлеан, где Роберт наконец-то получил возможность попасть в публичную библиотеку. До этого он жил в небольших городках, не могущих похвастаться большим количеством книг. Именно в Новом Орлеане Роберт впервые узнал о племени пиктов, увлечение которыми он пронес через всю свою жизнь, зачитывался историей Британии и придумал прототипы первых своих литературных героев — Брана Мак-Морна и Эль Борака. В этот период у него начались проблемы со зрением. Ничего серьезного, но врачи настойчиво рекомендовали Роберту носить очки. Он неизменно надевал их во время чтения, но носить постоянно отказывался, объясняя это тем, что если кто-то вдруг ударит его по лицу, то разбитые стекла повредят глаза, которые призваны защищать.
Паранойя, скажете вы? Возможно и так, но помимо загадочных «врагов», о которых Говард не очень любил распространяться, она никак не проявлялась. Сверстники неизменно вспоминают Роберта как несколько замкнутого, но очень дружелюбного мальчика, постоянно развлекавшего друзей историями, события которых разворачивались во времена покорения Британии римлянами или пограничных войн с индейцами, которые он выдумывал буквально на ходу.
Первый успех на литературном поприще пришел к Говарду, когда он учился в средней школе городка Браунвуд. Преподавательница американской литературы Ози Мэдген организовала школьную газету под названием «Сплетник», в которую с удовольствием писал Говард. Впоследствии он вспоминал, что именно мисс Мэдген стала его первым учителем писательского мастерства, рассказав о «таких загадочных вещах как сравнения и метафоры». Спустя очень короткий промежуток времени Говард стал самым популярным автором «Сплетника», о чем свидетельствует редакционная статья, вышедшая в одном из номеров газеты и сохранившаяся до наших дней.
«Роберт Говард, автор коротких рассказов.
Читали ли вы рассказы Роберта Говарда в последних выпусках «Сплетника»? Если нет, то вы много потеряли. О его рождественской истории с похвалой отозвался редактор «Браунвудского Бюллетеня», а последующие его рассказы столь же хороши.
Нам повезло, что среди учеников школы есть такой талантливый автор, и мы надеемся, что он будет продолжать писать для нашей газеты. Большинство его рассказов написаны в стиле О`Генри, Брета Гарта и Марка Твена и так же интересны, как и их произведения. Его рассказы богаты событиями, а остроту им добавляют крепкие словечки и сленг. «Сплетник» обычно стоит десять центов, но если в нем опубликован рассказ Роберта Говарда — то гораздо больше! Читайте его рассказ «Шейх» в этом выпуске!»
Как мы можем судить из этого короткого отрывка, будущий «отец героической фэнтези» дебютировал в литературе как автор юмористических рассказов *.
Окончив школу, Роберт наотрез отказывается продолжать образование и поступать в колледж. К тому времени он читает все, что попадется под руку, уделяя особое внимание описаниям жизни варварских племен и первых колонистов, покорителей Дикого Запада, неизменно ассоциируя себя с героями книг. Именно тогда у него появляются настроения, красной нитью проходящие через все его произведения, — цивилизация сделала людей слабыми и немощными по сравнению с их предками-варварами.
Дикие воины, завернутые в шкуры животных и размахивающие огромными топорами, стали идеалом юного Говарда. Стараясь походить на них, он уделяет много внимания физическим упражнениям и со временем становится довольно известным в Техасе боксером-любителем. Кроме этого, он всерьез увлекается фехтованием и верховой ездой. Учебные же заведения с их жесткими правилами, расписанием занятий и необходимостью изучать нелюбимые Робертом точные науки, становятся в воображении Говарда олицетворением столь ненавистной ему цивилизации. А потому нет ничего удивительного в том, что он приложил все усилия, чтобы при первой же возможности прекратить посещать официальные учебные заведения и заняться самообразованием, сосредоточившись на тех вещах, которые были ему интересны.
Спустя годы Говард с неохотой признает, что данный поступок был одной из серьезнейших ошибок в его жизни. Отсутствие академического образования стало причиной огромного количества ошибок и несоответствий, которые мы можем наблюдать в произведениях писателя.
С окончанием школы заканчивается «детский» период жизни Говарда. Именно тогда он покупает пишущую машинку и полностью сосредотачивается на написании рассказов и попытках продать их в различные литературные журналы.
Здесь следует вспомнить, что в Америке 20-30-х годов книги издавались только в твердых обложках. Были они довольно дорогими и потому на издание полноценной книги могли рассчитывать только писатели с именем. Начинающие же авторы должны были довольствоваться публикацией в различных периодических изданиях, печатавших произведения на ту или иную тематику. Наибольшей популярностью пользовались вестерны, детективы и «женские романы», но и любителям сверхъестественного было куда податься. Целью Говарда стали журналы «Сверхъестественные истории», «Приключенческие рассказы» и «Восточные рассказы», хотя некоторые его произведения со временем публиковались и в других изданиях.
Вышеперечисленные журналы относились к разряду «чтива». Ни у издателей, ни у читателей не появлялось даже мысли о том, что напечатанное в многочисленных «...рассказах» и «...историях» можно отнести к разряду «серьезной» литературы. В то время как авторы (многие из которых спустя годы были признаны «классиками фантастики, фэнтези и хоррора») очень серьезно относились к своему занятию.
Активное занятие литературой очень сильно изменило характер Говарда. Из «несколько замкнутого, но, в общем-то, дружелюбного парня» он превращается в настоящего затворника, а его странности начинают все сильнее бросаться в глаза окружающим.
Он практически перестает поддерживать отношения с жителями родного городка, и даже друзья детства признаются, что им со временем становилось все труднее и труднее понимать Роберта. К этому времени он обзавелся странной привычкой: идя по улице, Роберт мог ни с того ни с сего начать боксировать, как бы ведя бой с невидимым соперником. Помахав кулаками пару минут, он как ни в чем не бывало продолжал идти дальше. Такое, мягко говоря, не совсем адекватное поведение быстро превратило Говарда в глазах сограждан в эдакого «деревенского дурачка», и не избежать бы ему насмешек, если бы «дурачок» не выглядел столь внушительно — при росте метр восемьдесят он весил более ста килограммов, и вес этот приходился отнюдь не на жировую прослойку. Свою роль наверняка сыграли и два пистолета, неизменно висевшие на ремне Роберта, когда он покидал пределы родного дома. Эта привычка с легкой руки Лавкрафта, с которым Говард к тому времени вел активную переписку, наградила Роберта прозвищем «Боб, Два Пистолета», под которым он стал известен в кругу авторов литературных журналов, в которых печатались его рассказы.
В воспоминаниях друзей и знакомых мы не находим ни одного случая, чтобы Роберт когда-нибудь воспользовался своей исключительной силой. Он не был задирой, но в разговорах все чаще и чаще проскакивали нотки с трудом сдерживаемой агрессии. В личных беседах и письмах собратьям по перу Говард неоднократно упоминает пугающее его желание «переломать ребра совершенно незнакомым людям».
Многие считают, что сдерживаемая в реальном мире агрессия стала основной причиной того, что в рассказах Говарда кровь льется реками, а герои предпочитают сначала бить, а потом думать.
Я намеренно не хочу касаться взаимоотношений Говарда с его матерью, смерть которой стала причиной самоубийства писателя, и с женщинами вообще. Эту тему слишком уж любят обсасывать все, кто берется за жизнеописание Говарда. Если читателю интересно, посещал ли Роберт публичные дома, спал ли с Новелин Прайс, единственной женщиной, с которой его связывали романтические чувства, и страдал ли «эдиповым комплексом», он без труда найдет кучу информации в Интернете или других источниках.
Я же предлагаю перейти ко второй части нашего повествования и поговорить о персонажах Говарда, родившихся задолго до появления Конана, и оказавших огромное влияние как на творчество самого писателя, так и на жанр фентези вообще.
В разговоре о творческом пути Роберта Говарда мы не будем придерживаться хронологической последовательности. Это было бы непросто сделать, так как писал Говард очень много, постоянно экспериментируя со стилями и жанрами. И сегодня мы можем разделить его рассказы на несколько групп, относящихся к различным поджанрам фантастики и мистики.
Страшные сказки
Рассказы Говарда, которые можно отнести к жанру «хоррор», исследователи его литературного наследия условно делят на два этапа. Первый уходит своими корнями в рассказы старой кухарки, какое-то время работавшей в семье Говардов, — Мэри Бьюкенен, — которая знала множество легенд и преданий, сохранившихся у чернокожего населения южных штатов. Действия этих произведений происходят на территории рабовладельческого юга. В них неизменно присутствуют гордые и жестокие семьи белых плантаторов, жрецы культа Вуду, призраки замученных рабов и фантастические монстры, вызываемые к жизни черной магией.
Казалось бы, такому писателю как Говард должно было быть очень трудно создать что-нибудь действительно страшное: ведь его герои при помощи «железных кулаков» и револьверов были способны справиться с любым противником, будь он человеком из плоти и крови или демоном, поднявшимся из черных провалов небытия. И тем не менее именно в этих рассказах впервые проявляется сверхъестественное умение Говарда создавать «удушливую атмосферу приближающегося кошмара». Одним из самых впечатляющих произведений, относящихся к данной группе, является, несомненно, рассказ «Голуби Ада».
«...Вновь перед ним высился мрачный дом на фоне застывшего над горизонтом темно-красного солнца. Вновь при их приближении с балюстрады поднялась голубиная стая. В сумрачной комнате он увидел два холмика на пыльном полу — себя и своего друга под одеялами. И с этого момента сон оборачивался кошмаром. Грисвел заглядывал в темную комнату, едва освещенную лунным светом. Окон в комнате не оказалось, и не понятно было, через какое отверстие просачивался лунный свет. Но Грисвел ясно видел три неподвижных тела, висящих одно подле другого; они будили в душе ледяной страх. Он не слышал ни единого звука, но ощущал присутствие кого-то страшного, безумного, притаившегося в темном углу...»
Сон, а вернее ночной кошмар, в котором герой видит приближающиеся события, является довольно частым приемом в творчестве Говарда. Многие исследователи утверждают, что это связано с тем, что самого писателя с раннего детства мучили кошмары.
Рассказ «Голуби Ада», по моему скромному мнению, является не только выдающейся вехой в творчестве самого Говарда, но и одним из лучших произведений жанра «хоррор» вообще. Загадочная атмосфера, достигаемая мастерским описанием декораций, в которых вот-вот должна разыграться кровавая драма, интересный сюжет и неожиданная концовка делают его настоящей находкой для любителей произведений подобного рода.
К сожалению, тайны, дремлющие на просторах южных плантаций, не смогли завладеть воображением писателя. Следующие произведения Говарда, действие которых разворачивались в Алжире («не том Алжире, который в Африке, а том, что в Луизиане», (с) х/ф «Сердце Ангела»), уже не опирались на темную эстетику колониальных времен. Как и многим людям до и после него, Говарду казалось, что по-настоящему интересные вещи никак не могут находиться рядом. Все удивительное и загадочное таится где-то там — на далеких континентах и таинственных островах. Именно поэтому носителями зла и антагонистами героев становятся жрецы и чернокнижники из Азии и Восточной Европы. И именно здесь начинает сказываться недостаток академического образования писателя. Из рассказа в рассказ путешествуют черные монахи, служители зловещего культа Эрлика, процветающего во Внутренней Монголии и кошмарные огнепоклонники, чьим богом является Черный Козел или Золотой Телец. И все же, несмотря ни на что, сила описательского таланта Говарда и его нестандартные персонажи (чего стоит один только образ Гончей в рассказе «Гончие смерти»!) заставляет закрывать глаза на все огрехи и проглатывать рассказы один за другим.
В 1930-м году Говард начинает вести активную переписку с одним из самых выдающихся писателей, печатавшихся в «Сверхъестественных историях», — Говардом Филипсом Лавкрафтом. Именно с влиянием Лавкрафта связан второй этап «хоррорного» периода писателя.
Сегодня ни для кого не секрет, что Говард искренне восхищался Лавкрафтом, считал его своим учителем и не удержался от подражания. Под воздействием произведений «мастера сверхъестественного ужаса» он написал такие рассказы как «Черный камень», «Не рой мне могилу», «Эксперимент Джона Старка» и ряд других. В этих произведениях ужас приходит уже не из дальних земель, а из тьмы веков. В них упоминаются «циклопические стены града Кот и ядовитое дыхание бурь Югота», в которых легко узнаются опустившийся на дно океана город Р`льех и планета Юггот с ее ядовитыми грибами. Время от времени герои рассказов упоминают и Йог-Соттота и, конечно же, «Некрономикон».
Здесь следует заметить, что сам Лавкрафт всячески поддерживал молодых писателей, желавших вводить его «мифы» в свои рассказы и тем самым дополнять созданные им легенды о Ктулху и Древних богах. И все же нужно признать, что большинство рассказов, написанных в подражание Лавкрафту, сильно проигрывают тем, которые Говард писал, уповая на свое собственное воображение. Ему вообще плохо удавались подражания. К примеру, повесть «Альмарик», в которой явно просматривается подражание популярному в то время Эдгару Берроузу, считается одним из самых неудачных его произведений **.
В «страшных» рассказах Говарда трудно выделить какого-то одного запоминающегося героя. Таковым мог бы стать чернокнижник Джон Кирован, действующий в ряде произведений. Но несмотря на чувствующийся огромный потенциал этого героя, Говард по какой-то причине не захотел или не смог углубить и проработать его образ.
Воинствующий безумец
Соломон Кейн — один из самых ярких и противоречивых персонажей Говарда — был придуман им еще в старших классах школы. Его образ сильно отличается от других в первую очередь тем, что этот герой «живет» в определенном историческом периоде, «встречается» с реально существовавшими людьми, такими как Френсис Дрейк и Ричард Гренвилл, принимает участие в сражении с Непобедимой Армадой, играет значительную роль в «Береговом братстве» и чувствует себя своим человеком на Тортуге.
Эта привязка к конкретной эпохе дала возможность исследователям творчества Говарда воссоздать жизненный путь Соломона Кейна и довольно плотно связать события, происходящие в рассказах о нем, с реальными вехами в истории Европы и Америки.
Я не буду приводить здесь результаты этих исследований, которые, хотя и являются довольно интересными, не совсем соответствуют теме нашего разговора. В данном случае нас интересует сам образ Кейна, а не его исторический прототип, даже если таковой существовал, что весьма сомнительно.
Итак, Соломон Кейн, английский пуританин, сделавший делом своей жизни борьбу со злом в любом его проявлении. Рыцарь на белом коне! Сэр Галахад, никак не меньше. Но нет. Отличительной чертой всех (абсолютно всех!) персонажей Говарда было то, что писатель не старался, подобно многим своим собратьям по перу, идеализировать своих героев. Он показывал их такими, какими они были бы, существуй они на самом деле — живыми людьми со всеми их достоинствами и недостатками. И вот, вместо благородного защитника угнетенных перед нами встает... религиозный фанатик, не считающийся ни с чем ради достижения своей цели. Ни в одном из рассказов не упоминается отношение Кейна к небезызвестному ордену иезуитов, но приписываемый им лозунг «Цель оправдывает средства» показался бы ему достойным внимания.
Первый рассказ о приключениях Соломона Кейна, «Под пологом кровавых теней», был напечатан в «Сверхъестественных историях» в августе 1928 года. В нем Кейн ставит своим долгом уничтожить шайку разбойников, разоривших небольшую деревушку и изнасиловавших молодую девушку. Логично рассудив, что «страх ранит глубже, чем меч», он берется за дело.
«...Мы и прознали про этого парня, только когда нашли Жана, — уж кто, как не он, был первостатейный драчун из всех тех, кого черти в аду ждут, не дождутся! А мы находим его приколотым к дереву, словно туза пик, да еще собственным кинжалом. И на щеках у бедолаги вырезаны буквы — С. Л. К.»
Согласитесь, издевательство над трупом, пусть даже законченного негодяя, как нельзя лучше характеризует человека, и далеко не каждый писатель, стремящийся, чтобы читатели полюбили его героя, одарит такой привычкой своего персонажа.
Но Европа оказывается слишком мала и неинтересна для Соломона Кейна и его создателя. Говард отправляет пуританина в дебри Черного Континента, где он получает возможность столкнуться с более серьезным противником, чем распоясавшиеся разбойники и безумные бароны, творящие свои темные дела за стенами своих неприступных замков. В Африке Кейна ждет встреча с представителями древних рас, правивших Землей задолго до появления человека. Причем эти расы не имеют ничего общего с Древними Лавкрафта. Монстры, рожденные фантазией Говарда, не столь велики и непостижимы, как Ктулху и Йог-Сотот, но не менее, а может и более, ужасны и осязаемы. Они обитают в заброшенных городах, скрытых в самом сердце диких джунглей, и взимают кровавую дань с окрестных племен. И снова, далеко не в последний раз, проявляется удивительный талант Говарда к созданию декораций грядущей бойни.
«...Бам, Бам, Бам! — пробивался сквозь густую листву не стихающий ни на мгновение перестук тамтамов. И человеку был понятен их смысл. Война и смерть! Кровь и похоть! Человеческие жертвоприношения! Людоедские пиршества! Тамтамы, как и тысячи лет назад, вели свой разговор о душе Африки; о духе джунглей; о богах, обитающих за пределами человеческого разума в непостижимой тьме...»
Что и говорить, на фоне существ, живущих в описываемых Говардом мирах, даже залитый кровью убийца-фанатик мог показаться святым.
Соломон Кейн мгновенно завоевал сердца читателей «Сверхъестественных историй». Уж не знаю, кем были его соседи по журнальным страницам, но этого героя любители фантастики того времени именовали не иначе как «интеллектуалом», и впоследствии даже противопоставляли его «безмозглой горе мышц из Киммерии». Хотя, думаю, всякий согласится, что опрокинуть кружечку с порывистым и эмоциональным варваром было бы куда более безопасно, чем столкнуться в темной подворотне с этим «мечом Господним».
Левой — в челюсть, правой — в печень
Одним из самых малоизвестных пластов в творчестве Говарда являются так называемые «боксерские рассказы». Их появление в творчестве писателя вполне закономерно. Во-первых, репортажи с боксерских матчей, в которых весьма подробно описывался весь ход поединка, пользовались огромной популярностью в определенных кругах. Во-вторых, Говард был знаком с вопросом не понаслышке. В «боксерских рассказах» действовал целый ряд героев, некоторые из которых были списаны с реальных спортсменов того времени, но наибольшей популярностью публики пользовался матрос Стив Костиган.
Этот джентльмен, ходивший на торговой шхуне «Морячка», не мыслил себя без бокса, и подобно Портосу, дрался исключительно ради драки. Стоило судну бросить якорь в каком-нибудь порту, как он тут же устремлялся в ближайший спортивный зал и хватал владельца за шкирку с требованием устроить ему матч. Здесь следует заметить, что выглядел Стив довольно устрашающе: многочисленные драки, как на ринге, так и вне его, покрыли его лицо и тело огромным количеством шрамов. Добавьте к этому «классическую» фигуру боксера-тяжеловеса и манеры завсегдатая портовых кабаков, и вы поймете, с кем придется иметь дело. Неприятный тип, если бы не одно «но». При всей своей устрашающей внешности Стив — очень добрый и простодушный парень, обладающий собственным кодексом чести, который органично смотрелся бы где-нибудь в таежной глуши или на равнинах Дикого Запада, но был совершенно неуместен в шумных портовых городах. Именно поэтому бравый моряк постоянно становится жертвой различных жуликов и аферистов. Они обчищают его до нитки, подставляют, используют в своих целях, но он не в обиде, если в процессе ему удается свернуть пару-тройку челюстей, причем чем более серьезными противниками окажутся их обладатели, тем лучше!
Повествование неизменно ведется «от первого лица» и читается легко и весело.
Все рассказы о Стиве Костигане, да, впрочем, и о других боксерах, построены по одному и тому же принципу: короткая завязка, вызов на бой и на протяжении пяти, а то и десяти страниц, подробное описание самого поединка. Удары, финты, уловки, последствия ударов (читай: выбитые зубы, кровь, пот и слезы) и снова удары. Говард явно увлекался, как и любой другой человек, который рассказывает о чем-то, что ему хорошо известно и к чему он неравнодушен.
В общем, эти рассказы могут прийтись по душе только тому, кто сам хоть раз выходил на ринг, остальные, возможно, найдут их однообразными, а описания боев затянутыми.
Восток — дело тонкое
Тьма, как известно, всегда приходит с Востока. Говард тоже знал об этом. А если не знал, то уж точно догадывался. Во многих его произведениях главному герою противостоят выходцы из стран Востока: маги и чернокнижники из Китая и Монголии, дикие воины из гор и пустынь Азии, наследники погибших цивилизаций Шумера и Ассирии.
В «восточных рассказах» Говарда действует множество различных персонажей, но самым известным из них является авантюрист Джеймс Ксавье Гордон по прозвищу Эль Борак. Этого героя Говард придумал еще в детстве, и со временем истории с его участием стали весьма популярны среди читателей «Восточных рассказов». В них Эль Борак предстает то одиноким странником, пытающимся проникнуть в зловещие тайны афганских гор, то предводителем банды разбойников, ведущей беспощадную войну с другими, еще более жестокими бандитами, то отважным исследователем заброшенных городов, «считавшихся древними еще во времена гибели Атлантиды». Внешне Эль Борак мало чем отличается от прочих героев Говарда — среднего роста, наделенный необычайной силой и сверхъестественной реакцией, он прекрасно владеет холодным оружием и собственными кулаками и во всех спорных вопросах придерживается одного простого правила: «Нет человека — нет проблемы». Но в отличие от Соломона Кейна, Брана Мак Морна и того же Конана, внутренний мир Эль Борака практически не раскрыт ни в одном из рассказов. На мой взгляд, он самый не интересный персонаж, из всей той многочисленной плеяды бойцов и авантюристов, которые были созданы фантазией Говарда. Впрочем, со мной можно не соглашаться. На вкус и цвет, как говорится...
Но не одним Эль Бораком живы «восточные рассказы» Говарда. Среди них можно выделить довольно интересный пласт произведений, действие которых разворачивается во времена Крестовых походов. Герои этих рассказов — благородные рыцари и обычные наемники, пришедшие в Святую Землю в поисках Гроба Господня или легкой наживы, неизбежно становятся жертвами предательства или глупости своих командиров и оказываются брошенными на произвол судьбы среди враждебного им народа. Только необычайная сила и сверхъестественное упрямство позволяют им не только выжить в этой враждебной среде, но и на короткий период убедить своих противников, а заодно и читателя, что перед ними не обычный человек, а как минимум полубог.
Не вдаваясь в пространные рассуждения о том, кто был прав, а кто не прав в той войне (или, вернее, в тех войнах), Говард показывает нам события тех далеких дней глазами их рядовых участников. Брошенные на произвол судьбы, одинокие, озлобленные люди, потерявшие все ориентиры в жизни и живущие в большинстве своем только ради того, чтобы отомстить тем, кто втянул их в эту кровавую мясорубку, вызывают самые различные чувства: восхищение и гнев, страх и жалость, отвращение и уважение. Эти рассказы и их героев объединяет атмосфера какой-то заведомой обреченности. Лица персонажей, проступающие на фоне строк, изначально несут на себе печать смерти, а потому их гибель в конце рассказа кажется единственным возможным окончанием этих кровавых историй.
Меч и магия
Вот мы и добрались до самого крупного и важного раздела в творчестве Роберта Говарда. Эх, даже не знаю с чего начать. В нем живет несколько героев: все они в чем-то похожи друг на друга, но при этом очень разнятся. Все они сыграли важную роль в жизни писателя. Каждый из них приложил руку к тому, что со временем его создателя начали именовать «классиком фэнтези». Ну, что ж, приступим.
Первая повесть, главным героем которой выступал атлант Кулл, появилась в «Сверхъестественных историях» в 1927 году ***. Действие ее разворачивается в эпоху рассвета Атлантиды, который, по мнению автора, происходил более 15 000 лет назад. Подобно большинству персонажей «героического цикла» Говарда, Кулл — изгнанник, вынужденный бежать из родной страны на соседний континент — Турию, где ему и суждено завоевывать себе честь, славу и трон одного из старейших государств этого материка — Валузии.
Многие исследователи творчества Говарда считают Кулла предтечей Конана, и это неудивительно. Они действительно очень похожи: оба варвары, волею судьбы попавшие в цивилизованный мир, и разительно отличающиеся от его жителей. Оба предпочитают сначала действовать, а потом думать, хотя Кулл выглядит более спокойным и рассудительным. Оба становятся во главе древнего королевства, причем это право они завоевывают одним и тем же способом: задушив предыдущего правителя прямо на троне. Но есть и еще одно качество, объединяющее этих героев. Именно в рассказах о Кулле Говард создает первые наброски своей «Гиперборейской эры» **** — псевдонаучного описания мира, существовавшего задолго до появления нашей цивилизации. Но об этом позже.
Страсть к варварскому образу жизни просто не позволяет Говарду сделать своего героя жителем цивилизованного мира, а потому Атлантида в его описаниях хотя и именуется «центром молодой цивилизации», населена меднокожими дикарями, одевающимися в шкуры и вооруженными бронзовым оружием.
Несмотря на то, что истории о Кулле, по словам самого Говарда, «писались на едином дыхании, как будто без особого участия с моей стороны», при жизни писателя были опубликованы только три рассказа, повествующие о приключениях атланта. И так уж получилось, что более сильное влияние на дальнейшее творчество Говарда оказал не сам Кулл, а второстепенный персонаж этих историй — пиктский посол при валузианском дворе, Брул Пикинер.
Как уже упоминалось выше, Говард с самого детства был просто одержим таинственным племенем пиктов, информацию о котором он собирал везде, где только было возможно. Образ «маленького народа», земли которого подвергались постоянным нападениям могущественных соседей, среди которых были кельты, саксы и, конечно же, римляне, просто завораживал воображение писателя. И все же, оставаясь верным себе, он никогда не идеализировал своих любимцев.
Пикты в творчестве Говарда неизменно предстают жестокими дикарями, убивающими врагов из засады и практикующими человеческие жертвоприношения. Лишив пиктов «обаятельности и привлекательности», Говард дарит им древнюю историю. Согласно ей, народ пиктов появился задолго до расцвета государства Атланатиды, правил чуть ли не половиной мира, обучил людей плавить металл, а потом на протяжении многих веков деградировал, чтобы предстать перед новыми народами в виде кошмарных вырождающихся дикарей — низкорослых, широкоплечих, похожих на обезьян «гигантских карликов».
Правил ими далекий потомок Брула по имени Бран Мак Морн.
Король пиктов явился Говарду в библиотеке Нового Орлеана, когда тому было всего тринадцать лет. Это, пожалуй, один из самых трагических героев в творчестве писателя. Он всю свою жизнь ведет войну с могущественной Римской империей, жаждущей укрепиться на Британских островах, прекрасно понимая, что война эта заранее обречена на поражение. Через все рассказы о Бране Мак Морне красной нитью проходит отчаяние обреченности. Король понимает, что ему никогда не победить могущественный Рим, и все же прилагает все усилия в тщетной надежде добиться невозможного. Он пытается объединить разрозненные племена, ищет помощи у кошмарных подземных жителей, которых некогда его же народ загнал в недра земли, лишив человеческого облика, прибегает к магии, но все тщетно. Правя вырождающимся племенем, способным только бездумно идти на смерть по приказу своего короля, Бран, пожалуй, единственный прекрасно понимает, что время пиктов уже прошло и им следует уйти со сцены, освободив место новым, молодым народам, но не хочет с этим смириться.
Подобно Соломону Кейну, Бран Мак Морн живет в определенном историческом периоде — в первом веке нашей эры. В рассказах упоминаются имена кельтских вождей, которые исследователи творчества Говарда пытаются соотнести с реальными историческими персонажами, а битвы, в которых принимал участие Бран Мак Морн и его пикты, — с реально происходившими сражениями. Но если некоторые истории о Соломоне Кейне с натяжкой можно назвать псевдоисторическими, то на заднем плане «пиктских рассказов» неизменно чувствуется присутствие чего-то страшного, сверхъестественного. Чего-то, что притаилось в самом центре мрачных вересковых пустошей и терпеливо ждет своего часа.
«...Бран оглянулся, инстинктивно положив ладонь на рукоять меча. Конь, привязанный за пределами Круга, дико ржал и рвал поводья. Ночной ветер шумел среди трав, донося до короля отвратительное тихое шипение. Между мехнирами проплыла, хаотично колеблясь, угрюмая волна тени. Круг заполнился сверкающими глазами, которые держались, однако, в отдалении от фосфоресцирующего алтаря. Откуда-то из темноты донесся человеческий голос, невнятно бормочущий что-то бессвязное. Бран остолбенел, ужас стальными клещами сжал его сердце. Он напряг зрение, пытаясь разглядеть тела существ, толпившихся вокруг него, но видел только вздымающуюся волной тень, которая поднималась и опадала, колеблясь подобно вязкой, дурно пахнущей жидкости...»
В рассказе «Короли Ночи» рядом с Браном сражается кельтский вождь Кормак Мак Арт, которому суждено было стать героем другого «героического сериала». Впрочем, трудно сказать, был ли это тот самый Кормак.
Читая рассказы Говарда, невозможно не заметить, что писатель как-то уж совсем наплевательски относился к именам своих героев. На страницах его произведений живут десятки Гордонов и Костиганов, Стивов и Майков. Тезки и однофамильцы, прыгая по территориям и эпохам, устраивают такую неразбериху, что невозможно с уверенностью сказать, читаешь ты о приключениях того самого героя, или это уже другой человек, совершенно случайно носящий те же имя и фамилию.
Вождь, приведший свои войска на помощь пиктскому королю, сражался с римлянами в первом веке до нашей эры. Кельтский разбойник, о котором сейчас пойдет речь, бороздит морские просторы на драккаре викингов. Вроде разные люди. Но Говард, как и многие авторы фэнтези, жившие после него, порой не сильно заботится об историческом реализме. В тех же «Королях ночи» на стороне пиктов выступают... «северные разбойники в рогатых шлемах», именно их знаменитая «северная стена, выстроенная из щитов и ощетинившаяся копьями и секирами» обеспечивает победу Брану Мак Морну и его союзникам. Так что, думаю, сегодня бесполезно гадать, является ли пират Кормак родственником вождя Кормака или это вообще одно и то же лицо. Да это, по большому счету, не так уж и важно.
Отношение Говарда к викингам, среди которых проводит свою жизнь Кормак Мак Арт, довольно интересно. Дерзкие морские разбойники, варвары, приводившие в трепет христианскую Европу, явно импонировали писателю. Но он не мог им простить завоевание Ирландии и притеснения кельтов, и наверно поэтому Говард выдумывает «отчаянных пиратов с острова Эрин, водивших свои корабли туда, куда не ходили даже драккары викингов». Одним из них и является Кормак Мак Арт.
Изгнанный из родного клана, этот кельт вынужден прибиться к банде своих извечных врагов — викингов, и очень быстро благодаря силе, ловкости и боевому мастерству завоевывает почет и уважение. Черноволосый, безбородый, гибкий, как пантера, он сильно выделяется на фоне окружающих его светловолосых бородатых гигантов. Приметная внешность является не последней причиной того, что Кормак частенько попадет в различные переделки, из которых, естественно, с честью выбирается. Рассказы о приключениях Мак Арта слабо связаны между собой. Драккар с неугомонными пиратами на борту то и дело находит приключения на свою корму на различных островах Северного моря, населенных... Выбор богат... Здесь есть и кровожадные дикари, в роли которых иногда выступают те же пикты. И жрецы древних культов. И другие дружины викингов, которые по жестокости способны поспорить с демонами древних времен.
Очень похож на Кормака другой персонаж, действующий приблизительно в то же время, — Турлог О`Брайен. Просто до безобразия похож. Тоже кельт, тоже изгнанный из своего клана и тоже прибившийся к викингам. Эти два героя как бы сливаются в одно целое. Можно даже предположить, что это один и тот же человек, в силу обстоятельств сменивший имя. Возможно, здесь и не стоило бы упоминать о Турлоге, но именно в рассказах о нем Говард начинает активно использовать прием, придающий особую динамику его произведениям — он бросает читателя в гущу схватки с первых же строк, ничего не объясняя, не знакомя с героями, без подготовки...
«...Среди сумрачных гор раздавалось раскатистое эхо. По ущелью, расколовшему пополам исполинскую скалу, метался, рыча, словно угодивший в западню волк, беглый раб Конн...»
«...Молния ослепила Турлога О`Брайена, он поскользнулся в луже крови и чуть было не свалился на качающуюся палубу. Раскаты грома заглушили звон стали, и сквозь рев волн и ветра с трудом пробивались стоны умирающих. Молнии то и дело выхватывали из темноты кровавые пятна, валявшиеся повсюду трупы, огромные рогатые силуэты вопящих и бешено машущих мечами морских дьяволов, да гигантскую драконью голову на носу драккара...»
Эффект потрясающий. Действие захватывает читателя с первых же строк и не отпускает до самого конца. Причем, что интересно, обилие драк ни капли не утомляет. Впоследствии Говард частенько использовал этот прием в рассказах о Конане.
Конан. О нем известно так много, что я вообще не хотел касаться его образа. Но все-таки, согласитесь, без киммерийца и Гиперборейской эры рассказ о творчестве его создателя был бы неполным.
Этот герой впервые появляется на страницах «Сверхъестественных историй» в 1932 году в рассказе «Феникс на мече», который многие критики считают одним из лучших произведений о варваре-киммерийце. По словам самого Говарда, Конан захватил все его мысли, не давая писать о ком-либо другом. Этот персонаж казался писателю настолько реальным, что он счел своим долгом создать для него целую вселенную. Именно таким образом появилась «Гиперборейская эра» — воистину эпический труд, сравнимый разве что со знаменитым «Сильмариллионом» Толкиена. Когда работа была закончена, Говард высылает копию своему другу Лавкрафту, который переправляет ее редактору популярного журнала, вложив в конверт сопроводительное письмо.
«Дорогой Уоллхейм!
Наш Боб Два Пистолета говорит, что хочет предложить кое-что в твой журнал; я очень надеюсь, что ты сможешь это использовать. Это действительно великолепная вещь! Из всех, кого я знаю, у Говарда самое потрясающее чутье на трагизм «исторических» событий. Он обладает поистине паранорамным видением, охватывающем развитие и взаимодействие рас и народов на протяжении длительного периода, и его рассказы вызывают чувство неподдельного восторга. Это чувство еще более усиливают приемы, в свое время примененные Стэплдоном в его «Последних и первых людях».
Единственный недостаток его рассказов — неистребимое стремление автора использовать те имена и названия, которые фигурировали ранее в истории и вызывают по этой причине определенные ассоциации. Во многих случаях он делает это намеренно — основываясь на теории, будто все знакомые нам имена дошли до нас из того самого древнего мира, о котором он пишет, — но такие предположения недопустимы, так как мы точно знаем происхождение множества исторических названий и не можем принять предложенную им этимологию слов. И я, и Хоффман Прайс пытались спорить с ним, однако, без всякого результата. Единственное, что здесь можно сделать, — принять предложенные им названия, смотреть на слабые места сквозь пальцы и быть чертовски благодарными за то, что у нас появился сборник древних преданий столь сильно похожих на реальные исторические события. Без сомнения, из всех пишущих для журналов авторов Говард обладает самым живым и самым энергичным стилем; его сюжеты необыкновенно динамичны, что является признаком (хотя сам он стал бы это отрицать) истинного художника. В отличие от обыкновенных писак, он вкладывает в свои произведения душу.
С наилучшими пожеланиями, искренне ваш, Лавкрафт».
Рассказы о Конане приводят в восторг издателей, и рассказы начинают появляться в различных журналах все чаще и чаще. А вот читательская аудитория мгновенно разделилась на два противоборствующих лагеря. Одни, в основном молодые мужчины, с радостью приветствовали появление нового героя, другая же, большую часть которой составляли женщины и люди старшего возраста, призывали автора отказаться от «твердолобого варвара», с ностальгией вспоминая «интеллектуала» Кейна.
Но Говард уже не мог остановиться. Рассказы о Конане появлялись быстрее, чем их успевали печатать. Если одни журнал отказывался принимать рассказ, Говард тут же отправлял его в другой, а параллельно писал еще парочку.
Этот период, безусловно, являлся началом невиданного подъема в творчестве писателя, который был столь нелепо оборван выстрелом, прозвучавшим в городке Кросс Плейнс ранним утром 11 июня 1936 года.
Дикий Запад
Но прежде чем закончить нашу маленькую экскурсию по мирам, созданным Робертом Говардом, я предлагаю заглянуть еще в одно место, где живет один малоизвестный, но необычайно колоритный джентльмен. Его зовут Брекенридж Элкинс, он родом из Невады, с гор Верхнего Гумбольта, где протекает широко известная в узких кругах Медвежья река и до сих пор действуют законы, бывшие в ходу у первых поселенцев — покорителей Дикого Запада.
Говард всегда идеализировал жизнь пионеров. В его рассказах они неизменно выступают грубоватыми, но благородными людьми, просто физически не способными на подлость и предательство. Даже такие страшные пятна в истории Запада, как кровная месть, особо сильно распространенная в одно время на юго-западе Соединенных Штатов, представали перед его мысленным взором овеянными романтической дымкой.
В творчестве писателя имеется некоторое количество «героических» рассказов, действие которых разворачивается в период покорения Запада, но цикл о Брекенридже Элкинсе к ним не относится. В нем все гипертрофировано и доведено до абсурда.
Представители семьи Элкинсов больше напоминают горных троллей, а не людей — огромные, неуклюжие с виду гиганты, придерживающиеся крайне консервативных взглядов, ведут в своих горах простую и размеренную жизнь, искреннее удивляясь, чего эти людишки в городах постоянно суетятся и пытаются что-то изменить вместо того, чтобы жить простой жизнью охотников, как и положено настоящим людям.
Брекенридж отличается от своей родни только тем, что, будучи самым младшим в семье, вынужден много путешествовать. Однако даже он не способен или попросту не хочет понимать окружающий мир. Да, впрочем, мир этот не сильно-то добивается его понимания, ему, похоже, более интересно сжить Брекенриджа со свету или, как минимум, загнать обратно в горы. Но многочисленные попытки различного рода негодяев разделаться с Бреком выглядят по настоящему смешно.
Как и юмористический цикл о моряке-боксере Стиве Костигане, истории о приключениях Брекенриджа написаны «от первого лица» и выдержаны в стиле, использованном Михаилом Евдокимовым в его монологе о мужике с красной мордой, который идет из бани. Некоторое время назад он был довольно популярен, и я надеюсь, что читатели вспомнят, о чем идет речь. В исполнении же Брека это выглядит приблизительно так.
«...А потому я завернул на Оленью протоку и взыскал должок со старика Гарнетта. Старый хрыч почему-то не желал расставаться с деньжатами. Он даже сильно прокусил мою левую ногу, пока я сидел на нем, выкручивая кулак, в котором были зажаты заветные десять монет. А когда я уже выезжал со двора, он вдруг бросился в свою лачугу, выскочил оттуда со здоровенным ружьем и принялся в меня палить... Но я не стал обращать внимание на такое грубое нарушение правил гостеприимства. Все равно попасть в меня старый пень не сумел: наверно у него слегка кружилась голова после того, как он наткнулся лбом на оглоблю, которая случайно оказалась у меня в руке, пока он поднимался с земли...» *****
Подобно другим юмористическим героям Говарда, Брекенриджу отчаянно не везет с женщинами, что, впрочем, немудрено, так как в горах Верхнего Гумбольта очень специфические понятия об ухаживании. Он постоянно попадает в переделки, но в отличие от того же Костигана, который откровенно наслаждается драками и потасовками, Брек отстраненно, как бы со стороны с простодушным недоумением взирает на происходящее, что, впрочем, не мешает ему стрелять и бить.
При этом цикл чисто комедийный, несмотря на то, что герои без перерыва палят друг в друга, трупов на страницах не наблюдается. Да, чего тут долго говорить? Очень смешно. Я когда первый раз наткнулся на эти рассказы, даже не поверил, что они принадлежат Роберту Говарду — настолько сильно они отличаются от других его произведений.
О героях Говарда, и о тех, которые были упомянуты выше, и о других, для которых не нашлось места в этой статье, можно говорить еще очень долго, но я, похоже, и так уже злоупотребил терпением гостеприимной РФки. Единственное, что хочется добавить, так это то, что не стоит смотреть на персонажей этого писателя как на безмозглые «машины для убийства», какими их зачастую пытаются представить различные критики и критиканы. Да, они люди действия, таков их стиль, если хотите, но каждый из них гораздо глубже и сложнее, чем кажется на первый взгляд.
Жизнь после смерти
После смерти Роберта Говарда люди очень быстро забыли о нем и не вспоминали долгие годы, до того самого момента, когда после шумного успеха «Властелина Колец» не начался бум фентези во всем мире.
Тогда бизнесмены от литературы начали активно переиздавать повести и рассказы, написанные в 20-30-х годах. Именно благодаря им персонажи Говарда (наряду с героями других писателей, писавших в «Сверхъестественные истории» и другие подобные журналы) стали широко известны во всем мире и в прямом смысле слова обрели вторую жизнь.
Появилось множество продолжателей и подражателей, писавших все новые и новые романы и рассказы о жизни Конана, Кулла, Кормака Мак Арта и других героев. Появились герои-двойники, одни более, другие менее удачные. В Америке огромную популярность получили комиксы, главными героями которых выступали Бран Мак Морн, Соломон Кейн и, конечно же, Конан.
Не дремал и кинематограф. В 1961 году на экраны выходит телевизионный фильм «Pigeons from Hell», снятый по мотивам рассказа «Голуби Ада». К сожалению, мне не удалось найти хоть какую-нибудь информацию об этой ленте, но на сайте IMDb (http://www.imdb.com) он получил 8 из 10, что внушает надежду на то, что экранизация была достойной.
Дальше последовало долгое затишье вплоть до 1982 года, когда уже на большие экраны выходят хорошо известный поклонникам фентези «Conan the Barbarian», главную роль в котором сыграл Арнольд Шварцнеггер. И хотя этот фильм с произведениями Говарда связывает, по большому счету, лишь имя главного героя, его успех привлек новую аудиторию к книгам писателя. Потом были 1984 и 1985, ознаменовавшиеся выходом «Conan the Destroyer» и «Red Sonja», а потом снова затишье.
В начале девяностых в Соединенных Штатах вышел ряд телесериалов, главным героем которых снова выступал Конан. К сожалению, о них практически ничего не известно. Зато в 1997 на экраны выходит фильм «Kull the Conqueror», сценаристам которого удалось сделать довольно крепкий коктейль из элементов различных рассказов о Кулле и Конане. К сожалению, посредственная игра большинства актеров и блеклые эффекты не дали фильму завоевать симпатии зрителей. Но, думаю, что знатоки творчества Говарда все же получили удовольствие от узнаваемых моментов, а звезда «боевого» кинематографа Тиа Каррере, на мой взгляд, довольно неплохо справилась с ролью эдакого женского варианта жреца Ксальтотуна из «Часа Дракона».
Те из вас, кто следит за миром кино, знают, что сейчас Голливуд готовит нам ряд сиквеллов и римейков. Вернувшийся на ринг и в большое кино Рокки Бальбоа уже получил свою долю оваций. На подходе новые приключения Индианы Джонса и Ганнибала Лектора. Не забыт и Конан. На 2008 год запланированы новые инкарнации «Conan the Barbarian» и «Red Sonja», а также на экране должен появиться Бран Мак Морн, который станет героем одноименного фильма.
* Все цитаты, приведенные в статье, взяты из «Полного собрания сочинений Роберта Говарда», изданного издательством «Северо-Запад» в 1999 году.
** «Альмарик», роман, начатый Робертом Говардом, был закончен не им, а, согласно одной из версий, Отисом Клайном, большим поклонником Э. Р. Берроуза — прим. Кел-кор.
*** Рассказ «Королевство теней» опубликован в августовском номере «Сверхъестественных историй» за 1929 год — прим. Кел-кор.
**** Автор статьи допустил ошибку. В оригинале — «Hyborian Age» («Хайборийская эра», «Гиборийская эра») — прим. Кел-кор.
***** Любопытно, что стиль изложения отчасти напоминает незабвенный цикл о Хогбенах, милый сердцу почти каждого любителя фантастики. Похоже, Каттнер в свое время с удовольствием читал о похождениях Брекенриджа Элкинса.